Итог эксперимента неоднозначен. Чехов не поместился в эстетику лубка, которой прекрасно воспользовался режиссер при экранизации Лескова и Салтыкова-Щедрина. Оказывается, чеховская «комедия» — это все-таки не водевиль. Она гораздо ближе к традиционному русскому жанру «смеха сквозь слезы», и лучшие сцены фильма (плач Епиходова и Шарлотты, объяснение Лопахина и Вари) сделаны, скорее, в этом ключе. Но «Вишневый сад» выдерживает и такую трансформацию. Эта экранизация не исчерпывает Чехова (да и как его исчерпать?), но подчеркивает в нем какую-то существенную грань.
