Преднамеренная экзотичность и подчеркнутая экстравагантность обитателей параллельного мира «Нирваны» способны, в лучшем случае, удивить, но уж никак не вызвать потрясение или хотя бы невольное соучастие, по которому опознается состоявшееся произведение искусства. И все же фильм Игоря Волошина не сводится к этнографии иотнюдь не исчерпывается ею. «Нирвана» ставит вопрос о пересмотре привычных границ между жизнью и смертью. То, что для обывателей воспринимается как нормальная человеческая жизнь, для героев фильма является скорее анабиозом, оцепенением, куда более близким к состоянию смерти, чем к чему-либо еще. Одного из персонажей зовут Мертвый (в фильме звучит характерный вопрос: Мертвый жив? — и не менее характерный ответ: Это как посмотреть), его так зовут, потому что он «не догоняет» той интенсивности краткого, сверхзатратного бытия, которое в этой среде достойно именоваться жизнью. Что уж говорить о прочих окружающих с их жалкими ценностями, достижениями и проблемами — тот же Мертвый, недоучившийся ветеринар, без всякого пафоса говорит своей девушке, что животные лучше людей. Для этих героев страшнее всего раствориться в так называемой жизни, зачемто растянутой на многие годы, очень страшно не найти ресурсов для сохранения интенсивности.
