Сонный, неправдоподобный и красивый, словно старинный семейный фотоальбом, — к ним у Балабанова еще с «Брата» страсть: «Посмотри-посмотри, — говорила там мама, — маленькие-то какие все хорошенькие» — «Морфий» соприроден собственному названию. Фильм представляет собой полнокровный отчет о действии сильного обезболевающего и доводит зрителя до полной бесчувственности. По-бертоновски красочный гиньоль «Морфия», сладковато-тошнотворная его эротика, отсутствие стройности в изложении (вместо сюжета — череда муторных дней, сценки из жизни провинциального врача) делают сопереживание главным героям фактически невозможным. Тем удивительней, что спустя пару недель после первого просмотра мысли о фильме из головы не только не выветриваются, а наоборот становятся почти навязчивыми. Так что хочется проверить себя повторным сеансом. Это, наверно, и есть зависимость.
Читайте также
-
Осложнение на прошлое — «Единица Монтевидео» Татьяны Лютаевой
-
Даниэлла Рыбакьян: «Не хочу себе ничего запрещать»
-
Город, которого нет — О новом бандитском Петербурге
-
Только звук вытекающей крови — «Немая ярость» Джона Ву
-
Какие сны в том смертном сне приснятся — Заметки о фильме «Сказка» Александра Сокурова
-
Кровь на асфальте — О насилии и «Слове пацана»