Режиссер старается убедить всех и себя, что идея фильма возникла раньше войны в Чечне. Хотя бояться ему стоит другого: поражает не факт попадания съемочной группы в точку будущих военных действий, а то, что с этой точки были замечены только общие места. Что, казалось бы, тоже не беда. Русские авторы всегда бежали из искушенной Европы, заболтавшей простые великие слова до полной невозможности их чистосердечного употребления, в азиатское варварство и экзотику, чтобы там вернуться к общим местам и без иронии произнести: жизнь, Бог, смерть. Беда в том, что для этого у Бодрова чистосердечия не оказалось. Изрядно переделав толстовский рассказ «для детского чтения», он, конечно, не собирался следовать его букве. Бодров попытался экранизировать дух «литературы для народа», совершенно не имея в виду никакой другой народ, кроме жюри престижного фестиваля.
