Зрительский успех «Кавказского пленника» ностальгической природы, ибо есть результат добросовестного воспроизведения классического советского фильма семидесятых во всей его эстетической чистоте: со вразумительным повествованием, идентифицируемыми персонажами и музыкальной кульминацией («Прощание славянки»). Когда-то песню в качестве кульминации ударно задействовал Глеб Панфилов в «Прошу слова» («Угрюмый лес») и пастишно повторил Никита Михалков в «Урге» («На сопках Маньчжурии»). Любопытно, что раз от разу эффект песенной доминанты становится все более мелодраматичным; под «Угрюмый лес» у Панфилова не плачут даже собравшиеся у постели умирающего ветераны; Гостюхин у Михалкова поет уже сквозь скупую мужскую, а у Бодрова крутой Меньшиков рыдает навзрыд. Вальсы и марши — абсолютно точный раздражитель, отклик на который может быть всегда один, и притом безотказный.
Читайте также
-
«Ровесник» Федора Кудрявцева — Пресса и критика о фильме
-
Две сказки о потерянном времени — «Хельсинкский эффект» и «Светлое будущее»
-
Он сделал нечто пугающее и даже не моргнул — «Цепные реакции» Александра О. Филиппа
-
«Вот что такое художник-постановщик, а не застройщик» — разговор с Владимиром Гудилиным
-
Освобождение гиганта
— «Баломания» Сиссель Морель Даргис -
Букварь Канн’2025