Повествование о ранних пятидесятых ведется из поздних девяностых: повзрослевший и даже постаревший мальчик вспоминает свое неказистое детство. Но скрестить жанровую внятность с интимностью личных воспоминаний не удается. В результате частная память становится копилкой общеупотребительных медных пятаков — знаков эпохи: от перенаселенных коммуналок до эстрадных скетчей в ослепительно белом курортном городе.
Читайте также
-
Катя Ермишина: «Никто из нас уже ничего не чувствует»
-
Кстати о птичках — «Амстердам» Дэвида О. Расселла
-
Высшие формы — «Труднопроизносимое» Надежды Щербаковой
-
Настя Тарасова: «Если бы коронавируса не случилось, то случилось бы что-нибудь другое»
-
Сеанс реального — «Белая мама» Зоси Родкевич и Евгении Останиной
-
Реверсивная хроника событий — «Нитрам» Джастина Курзеля