«Зимний путь». Критика о фильме
По логике вещей, режиссерскому кинодебюту учеников Петра Фоменко — Сергея Тарамаева и Любови Львовой — на правах первой серьезной русской гей-драмы полагается выходить с громким скандалом под улюлюканье депутатов-гомофобов и громкую поддержку прогрессивной прессы. Однако фильм не взяли на «Кинотавр», и он пустился в фестивальное турне по второстепенным западным и русским киносмотрам, где репутацию, увы, не заработаешь. Потом все вроде бы пошло как надо — чиновники попытались запретить «Зимний путь» за гей-пропаганду, но быстро передумали, замяли дело, и к моменту выхода в прокат об этом все уже успели забыть. Фильм вышел на прошлой неделе в сорока кинотеатрах страны и остался почти не замеченным. Только питерский киноцентр «Родина» смог подлить масла в затухающий огонь и вернуть «Зимний путь» на медийные радары общественности: кинотеатр сначала устроил торжественную премьеру фильма с участием авторов, а затем демонстративно снял картину с проката практически с формулировкой «дети же смотрят».
Максим Сухагузов, Афиша-Воздух
Повышенное внимание «Зимнему пути» обеспечил даже не тот факт, что им дебютировал в кино известный театральный артист Сергей Тарамаев (его соавтором и по сценарию, и по режиссуре стала актриса Любовь Львова), и даже не тем, что дебютантам удалось завлечь на свой проект прославленного Михаила Кричмана, оператора всех фильмов Андрея Звягинцева. Главный герой «Зимнего пути» — представитель той субкультуры, на которую обрушились сначала российские депутаты, а затем экс-священник-кинематографист Иван Охлобыстин, предложивший «их всех живьем» запихать в печку, предварительно лишив избирательного права.
Поддержать фильм хотя бы в пику Охлобыстину и Ко — желание понятное, но все же применительно к дебюту Тарамаева лавры выглядят скорее наградой за смелость, чем свидетельством действительно сильной кинематографической работы.
В «Зимнем пути» может раздражать многое: вялость, манерность, драматургическая несобранность (завязка почемуто возникает в середине действия), но на другом полюсе — очевидное сочувствие и неподдельный интерес автора к героям, что, как известно, дорогого стоит.
Лариса Юсипова, Известия
Cюжет «Зимнего пути» — переход социальной границы, и по ту сторону, где обитает гопник Леха, Тарамаев и Львова чувствуют себя неуверенно. Леха, неведома зверушка — абсолютно искусственная конструкция, и, сколько бы он ни ярился, матерился и вытирал сопли рукавом, живее не становится. Однако именно этот сказочный образ нагляднее всего показывает ориентиры авторов: «Зимний путь», конечно, не столько социальная драма в духе Михаэля Ханеке (хотя параллели — например, через того же Шуберта — найти можно), сколько неоромантическая в духе Леоса Каракса. И Кричман снимает Москву почти как Париж, и Евгений Ткачук пытается подражать Дени Лавану, но в отсутствие лавановской органики переигрывает и фальшивит (что не помешало ему получить премию российской кинокритики «Белый слон» за лучшую роль второго плана).
Здесь многое не получилось, но все равно интересно, потому что в ту сторону, куда пошли Тарамаев и Львова, российское кино еще почти не ходило. Дело не в гей-тематике (это как раз было), а, как ни странно, именно в романтизме, понятом как единственно возможный общий язык между мной и «другим».
Олег Зинцов, Ведомости
Абсолютно непонятны причины возни вокруг трудностей «Пути» с получением прокатного удостоверения: Министерству культуры померещилась-де пропаганда неправильных сексуальных отношений. На самом деле, на экране промелькнет только пара вцепившихся друг в друга однополых чувственных порочных ртов, да и те могут вызвать желание не более, чем созерцание стайки пираний за кормежкой. Что до остального: происходящее на экране скорее напоминает безжалостное препарирование повседневной жизни представителей гомосексуальной субкультуры, исполненное вдохновенным и заинтересованным патологоанатомом. К выведенным персонажам испытываешь странную смесь брезгливости и жалости. В общем, строить фильму козни скорее с руки не Минкульту, а радикальным мужеложцам с трибадами: отношения в их мире волей или неволей авторов подверглись деромантизации и лишились притягательного флера избранности.
Евгений Хакназаров, Фонтанка.ру
При всем пикантном эротическом подтексте «Зимний путь» является невероятно целомудренной, почти стыдливой картиной. На весь фильм приходится один, самое большее — два поцелуя. Нечто подобное встречалось и в русских дореволюционных фильмах, в которых (хотя «падение» героини часто было важным элементом сюжета) секс никогда не показывался, но всегда подразумевался, являясь некой навязчивой «фигурой умолчания». Бесплотные героини немых фильм никогда не занимались сексом, но они на него намекали и постоянно о нем думали. Острая эротическая подложка «Зимнего пути» — это только дань условности. Она будоражит умы зрителей, но не трогает авторов, авторы ничего не знают об эротизме и, кажется, выбрали однополый роман только для большей живописности.
Максим Семенов, Colta.ru
По типу и уровню режиссуры эксперты сравнивают работу Тарамаева и Львовой, дебютантов в кинорежиссуре, с фильмами Николаса Роуга, База Лурмана и Леоса Каракса, а Евгения Ткачука (самое потрясающее открытие «Зимнего пути») — с неподражаемым Дени Лаваном. И не совсем чтобы без оснований. Я рискну подняться еще выше: Ткачук в роли страдающего гопника, который тянется к прекрасному в лице романтического исполнителя Шуберта, но, разумеется, никогда не примет дикой для него формы однополой любви, в некоторых сценах напоминает, и не только внешне, Хельмута Бергера, чей образцовый аристократизм Лукино Висконти аккумулировал из фактуры простолюдина.
Андрей Плахов, Коммерсантъ
Читайте также
-
Как сберечь — нет ли средства, нет ли, нет ли, есть ли...
-
Обладать и мимикрировать — «Рипли» Стивена Зеллиана
-
Музыка, рождающая кино — Рюсукэ Хамагути и Эико Исибаси о фильме «Зло не существует»
-
Мы идем в тишине — «Падение империи» Алекса Гарленда
-
Будто в будущее — «Мейерхольд. Чужой театр» Валерия Фокина
-
Под тенью умерших в саду — «Белое пластиковое небо» Баноцки и Сабо