«Небесные жены луговых мари». Критика о фильме
«Небесные жены» состоят из 23 новелл очень разного метража и содержательности, которые можно было бы назвать эротическими, если бы сексуальная тематика не была так утоплена, растворена в природе: в сущности, это фильм о том, что природа — один из главных сексуальных партнеров человека, во всяком случае марийского. <…> В выстроенном Алексеем Федорченко мире нужные заветные слова и ритуалы, позволяющие как-то регулировать и обуздывать природную стихию, знают даже городские милиционеры. <…> Вообще, из всех новелл в фильме больше запоминаются те, что связаны с потусторонним, например история про «праздник киселя», на который девушки приходят каждая со своим киселем и каким-то образом вызывают духов, принимающих облик местных парней <…>. Не все кусочки федорченковской этноэротической мозаики забавны хотя бы настолько, как стриптиз в киселе, хлюпающем под ногами и стекающем по волосам. Впрочем, есть что-то уютно-притягательное и в том, как три старушки, сев за стол, просто раскладывают по тарелкам свежий, розовый, кажется, еще теплый домашний паштет, и возможно, этот фрагмент где-то отдельно оседает в памяти именно потому, что, отчаявшись усмотреть в нем эротические коннотации, в итоге успокаиваешься: иногда паштет — это просто паштет.
Лидия Маслова, «Коммерсант»
Продолжительность «Небесных жен» чуть меньше полутора часов, но выдержать подряд 23 различных эпизода — причем подчас бессюжетных зарисовок, будет для зрителя не самым простым испытанием.
Глеб Ольховский, РИА-Новости
Это живописное ожерелье, чьи бусинки (эпизоды) сняты в чистых локальных цветах и подобающем свете <…>, а названы по именам героинь. Сам набор звуков действует завлекательно. Фильм же ударяет в нос запахом лугов, навоза, наполняет слух шумом дождя, бормотанием леших, глаз различает сухую россыпь снежных сугробов и т. д. <…> Все истории происходят в четырех временах года. Цикл круговорота природы олицетворяют Оразви, Окай, Ошвика, Окалче, Ошаняк, Одога, Орика… Буква «О», как несложно догадаться, кольцует заветную силу женских прелестей, наваждений, проклятий, прощений. <…> Истории уходят корнями в историю примитива (в искусствоведческом смысле слова) и выпадают из киноконтекста не столько своей прямодушной, сердечной, телесной экзотикой, сколько поэзией и «поэтикой срама». Или языческой непринужденностью, юмором, нежностью. Пересказывать эти истории — занятие глуповатое, совершенно безнадежное. Эти бусинки стоит оглаживать, перебирать взглядом, на ощупь.
Зара Абдуллаева, «Искусство кино»
Язык стал первым фактором отстранения, отрешения от постылой современной действительности: недаром Осокин — филолог-фольклорист. Но были и другие: фантастические, хоть и реальные пейзажи, невероятные костюмы, забытые языческие ритуалы, то ли извлеченные авторами из-под спуда, то ли придуманные заново. Создатели «Небесных жен луговых мари» шагнули в ту древность, в которой миром управляли женщины: для русского сознания, исстари настроенного на подчинение жесткому мужскому авторитету, эта трансформация поистине революционна.
Кажется, что и Осокин с Федорченко в этом смысле фигуры необычные для российской культурной традиции. Властных амбиций авторов с большой буквы А у них нет, их голоса негромки и ненавязчивы, и каждый готов сдаться без боя обаянию языка, природы, истории, любой сильной стихии. За счет этого им, двум провинциалам (режиссер живет в Екатеринбурге, сценарист — в Казани), удалось развить в себе чуткость к тем невидимым витальным силам, к которым большинство современных кинематографистов-урбанистов абсолютно и бесповоротно глухи.
Антон Долин, «Эксперт»
Предыдущий фильм писателя Дениса Осокина и режиссера Алексея Федорченко назывался «Овсянки» и был о мужчинах. <…> В «Небесных женах луговых мари» совсем другие интонация, колорит и мифопоэтический строй. Вместо скольжения по границе миров здесь сочная фольклорная мистика, калейдоскоп диковатых смешных небылиц, вместо нежности и меланхолии — веселая «срамная» поэтика (в одной из минутных зарисовок девушка перебирает корзинку грибов в поисках идеальной формы: «Вот такого мужа мне нужно!»). Денис Осокин и Алексей Федорченко пересочиняют марийский фольклор, как Гоголь пересочинял украинский. И если уж подыскивать «Небесным женам» ближайшую аналогию, то это «Вечера на хуторе близ Диканьки».
Олег Зинцов, «Ведомости»
Важной темой «Овсянок» была половая распущенность меря, вполне простительная языческому племени. Мари от меря ушли недалеко — отсюда и жанр картины, который сам режиссер называет «марийским Декамероном». (Кстати, международная общественность не склонна отличать мари от русских и на полном серьезе считает, что это именно русские до сих пор обожествляют березу и приносят лесным богам в жертву домашних птиц). Эротическая тема решена в «… луговых мари» без той нежной разнузданности, что отличала «Овсянки», откуда есть пошла сакраментальная реплика, которую авторы совершенно напрасно не вынесли в качестве слогана на свой постер и которую на фестивалях с восторгом передавали из уст в уста: «Все три дырочки у Тани были рабочими, и распечатал их именно я!».
Стас Тыркин, «Комсомольская правда»
Любопытно, что в некоторых историях сама героиня визуально не присутствует на экране. Так, в одной из новелл герой просто читает рассказ, посвященный своей возлюбленной, а в другой — зрители слышат только лишь голос героини, доносящийся из-за забора. Длительность историй тоже не одинаковая: иногда это сжатая биография героини, охватывающая длительный период времени, иногда — всего лишь эпизод из ее жизни, занимающий несколько минут, а то и секунд. Жанры, в которых сняты части фильма, тоже различны — здесь есть и комедия, и драма, и триллер, и даже детектив.
Антон Евсеев, Pravda.ru
Мастера фантазий по мотивам реального мира Осокин и Федорченко сотворили свой «Декамерон» поверх преград. Их неоязычество <…> оказалось живее декоративного обращения к сложным отношениям с природой в «Стыде» Юсупа Разыкова и «В ожидании моря» Бахтиера Худойназарова.
?Владимир Лященко, Gazeta.ru
Читайте также
-
Обладать и мимикрировать — «Рипли» Стивена Зеллиана
-
Музыка, рождающая кино — Рюсукэ Хамагути и Эико Исибаси о фильме «Зло не существует»
-
Мы идем в тишине — «Падение империи» Алекса Гарленда
-
Будто в будущее — «Мейерхольд. Чужой театр» Валерия Фокина
-
Под тенью умерших в саду — «Белое пластиковое небо» Баноцки и Сабо
-
Близкие контакты — Итоги XXII «Духа огня»