Антон тут рядом. Пресса о фильме
Это не похоже на документальное кино в «откровенно-полароидной» стилистике, заданной фестивалем «Кинотеатр.doc»: камера Алишера Хамидходжаева не трясется, как на ухабах, пытаясь угнаться за ощущением «реальности». В этом совсем не чувствуется самодовольства, свойственного гостям благотворительного бала, — учитывая то, до какой степени перевернулась реальная жизнь авторов от встречи с мальчиком Антоном, нужно было предпринять особые усилия, чтобы максимально вывести свои поступки за кадр, как можно пристальнее смотреть на героев — а не самим выглядеть героями. Это вообще не про благотворительность — которая по определению дело добровольное, а в этой истории есть что-то роковое, предзаданное, неумолимое — в каком-то смысле это все равно как снять документальный фильм про то, как автору на голову падает кирпич (и каково с этим дальше жить). И самое главное — этот фильм не будит жалость к «людям с ограниченными способностями», это не сеанс сопереживания несчастным: несчастье случилось со всеми, все — с ограниченными способностями, всех жалко.
Ю. Сапрыкин
«Афиша»
Документалистика нередко поднималась до открытия в человеке потаенных качеств — в этом ее главное предназначение. Но здесь перед нами идет процесс преображения решительно всего, что было вовлечено в эти киносъемки. Оттаивал Антон: в нем открывались бездны, о которых нельзя было подозревать. Прозревали люди в съемочной группе: чужое, даже чуждое становилось не просто близким, но необходимым. Обе стороны открывали смысл и значение таких понятий, как человеческое тепло, сочувствие и любовь, без которых нельзя жить.
В. Кичин
«Российская газета»
Это фильм о логике, неумолимо превращающей профессионала, эстета, представителя культурной элиты в измученного и агрессивного ходатая по чужим делам, завсегдатая очередей и кабинетов, оппонента неумолимых врачей и сестер, в противника и обреченного разоблачителя тотально бесчеловечной системы, в которой и здоровым-то еле выживается, а уж больной выбраковывается мгновенно. Мы все это знаем и все с этим знанием живем, но отгораживаемся от него мыслью о том, что надо же заботиться о собственном предназначении, что всем не поможешь, что если всех жалеть, то вообще надо застрелиться и т. д. <…>
Думаю, эту картину не стоит называть выдающейся — это слово и недостаточно, и мимо темы; я назвал бы ее очень умной и предельно честной — сегодня это редко сочетается. Ум наш в последнее время служит нам главным образом для того, чтобы придумать софизм, заслоняющий истину, чтобы отгородиться от действительности, а не выразить или понять ее. Аркус — недаром литературный секретарь Шкловского в самой ранней юности — перестала играть в эту игру и нарушила конвенцию.
Д. Быков
OpenSpace.ru
В фильме можно найти сквозной политический мотив. Впервые мы слышим равнодушные слова о том, что раз от Антона нет пользы, значит, ему нет и места, в первом интернате. Их произносит рассудительная медсестра, сидящая под портретом Путина. <…> Но «Антон тут рядом» не сводится к политическому высказыванию и им не является. <…>
Ужас начинается, когда Антон не приживается и в цивилизованной «Светлане». Ровно в этот момент фильм из истории одного мальчика вдруг превращается в нечто гораздо большее. Любови Аркус объясняют, что аутисты — это люди с особой потребностью в любви.
В «Светлане» на это возражает волонтерша: «Боль другого человека я не могу чувствовать»; сразу становится понятно, что Антону больше нет места и здесь. А что, кто-то на самом деле может? Картина окончательно превращается в высказывание об одиночестве, которое всегда тут рядом. Кажется, Антон пытается найти выход из него через прикосновение, вот почему он все время обнимает Аркус, ищет объятия.
Б. Нелепо
Colta.ru
Главным героем подлинной истории стала камера. Именно она, зафиксировав неповторимые мгновения самораскрытия, заставила отца Антона увидеть в сыне человека и полюбить его таким, каков он есть. Именно камера оставила свидетельства душевной красоты матери Антона — Ринаты, сгоревшей за время съемок на огне смертельной болезни, но перед концом иначе взглянувшей на сына и оставившей его в этом мире уже не тем изгоем, каким он был.
Камера изменила и саму Любу. <…> Она считалась — и сама себя считала — гением коммуникабельности и, если надо, могла найти общий язык с самыми противоположными по типу людьми. Она и находила его, чтобы делать журнал и осуществлять другие проекты. Однако в процессе работы над «Антоном» выяснилось, что автор фильма смотрится в своего героя как в зеркало — и это зеркало отражает невидимую сторону ее души.
А. Плахов
«Коммерсантъ»
Социальная сторона фильма была бы обжигающе оскорбительной для всякой власти, знакомой с понятиями «стыд» и «совесть». Но в стране Сколково и Сочинской олимпиады нет условий для инвалидов. Когда у мамы Антона Ринаты находят рак, они оба начинают крестовый поход по больницам — кадры босховского ада, отличная иллюстрация стабильности.
Но «Антон…», конечно, значительнее и больше своего социального аспекта. Сама Аркус в закадровом тексте говорит о том, что главный персонаж фильма — камера, изменившая жизнь Антона, его матери, отца, по-настоящему увидевшего собственного сына, самого режиссера, заглянувшего в себя. Может быть. Но кажется, что даже камера тут вторична по сравнению с атомной силы любовью, которая бьет с экрана и которая, правда, могла бы все изменить.
Л. Смолина
GQ
О том, что взгляд кинокамеры обладает особой силой объективации, много говорилось в контексте искусства, теории и философии кино. В фильме Аркус камера Хамидходжаева становится соучастником истории и непосредственно влияет на жизнь героев. В современном документальном кино, где эта способность камеры хорошо известна, подобное влияние стремятся минимизировать. Наблюдатель старается самоустраниться, сделаться незаметным, показать увиденное таким, каким оно было бы в отсутствие камеры. Здесь, напротив, в какой-то момент становится принципиальным, что камера есть. Это важно для Антона — он реагирует на ее присутствие. Реагируют и окружающие. Для аутсайдера, вытесняемого обществом не на периферию даже, а куда-то за пределы границ социального взаимодействия, в резервации психиатрических диспансеров, это сильнодействующий поворот. <…>
Камера же Хамидходжаева не просто наблюдает — она умудряется воплощать взгляд, стремящийся к пониманию, внимательный и деликатный одновременно. Так мы неожиданно получаем возможность стать свидетелями чуда — одновременно человеческого и кинематографического.
В. Лященко
«Газета.ru»
Вопросов фильм вызывает много, но есть в нем и один ответ, пусть и на менее планетарную задачку. В начале фильма Аркус говорит, что Антон изменил ее жизнь. Приняв это утверждение, зритель ищет перемену. И в итоге находит ее совсем не там, где ожидал. Не в искривлении быта, не в вырезанной и отданной безвозмездно части жизни, не в избавлении от шор — перед нами вовсе не очередное нетерпение сердца, столкнувшегося с изолированным миром того или иного недуга и открывшего для себя, сколько страданий скрывается за пределами привычного благополучия. Изменение происходит в отношении к людям здоровым, к людям любым, к людям как к явлению. Прикоснувшись к Антону, автор, а с ним и повествование, в продолжении жеста прикасается и к другим героям, делая каждого хоть на секунду центральным, обладающим самостью и правом на ошибки. И будто бы даже взгляд объектива начинает как-то по-особенному дотрагиваться: камера пристальнее смотрит на маму Антона, на его отца, на жену отца. На волонтеров и врачей, на всех, кто так или иначе попадает в эту историю, или просто — в кадр.
О. Касьянова
«Русский журнал»
В конечном итоге «Антон тут рядом» делает куда больше, нежели просто рассказывает историю об аутичном мальчике и его родных. Это фильм о любви. Неслучайно именно так зовут его автора. Огромное впечатление производит и художественная форма, в которую облечено высказывание, хотя несомненно жаль, что оператору Алишеру Хамидходжаеву пришлось действовать в столь стесненных обстоятельствах, особенно на ранних этапах съемок. Впрочем, зернистость картинки и расфокусы монтаж Георгия Ермоленко превращает в художественный прием, который работает на ощущение подлинности, которое вызывает картина в зрителе. К счастью, этот коллажный монтаж позволяет нарисовать портреты тех, кто был рядом и был вовлечен в эту историю. Вместе их стягивает минималистичная музыка композитора-авангардиста Макса Рихтера, которая создает весьма тревожную атмосферу.
Л. Фельперин
Variety
Аутизм в фильме Аркус — биологическая неспособность человека на компромисс с социумом, с его условностями, со скрежетом мегаполиса. С нелюбовью. Когда Антон убегает оттуда, где ему плохо, или рвет на себе одежду, или хохочет, ты понимаешь, на его месте поступаешь точно также — только в формах, более или менее приемлемых для общества. Камеру нельзя обмануть. Аутист здесь — превосходная форма человека, вычитание из него звериных навыков адаптации.
Эти невидимые люди существуют рядом с нами, и, закрывая на них глаза, человек убивает в себе то, что делает его человеком. Благодаря камере малосущественное в «Ауте» превращается в существующее, а невидимое становится видимым.
М. Кувшинова
W?O?S.ru
Читайте также
-
«Адрес — время, а не место» — Новая жизнь Канского видеофестиваля
-
Как сберечь — нет ли средства, нет ли, нет ли, есть ли...
-
Обладать и мимикрировать — «Рипли» Стивена Зеллиана
-
Музыка, рождающая кино — Рюсукэ Хамагути и Эико Исибаси о фильме «Зло не существует»
-
Мы идем в тишине — «Падение империи» Алекса Гарленда
-
Будто в будущее — «Мейерхольд. Чужой театр» Валерия Фокина