Приглашение на духов день


Фото С.Астахова

Итак. Цинциннат пошел в ту сторону, где, судя по голосам, стояли существа, подобные ему. И Юра пошел вслед но — за Костей, Витей, Петей, БГ; туда, где — картонные кирпичи, афиши, позлащенный гипс…Да и кто не пошел? Проще перечислить оставшихся — пока — за кадром. Хотя, казалось бы: что им фильм? что они в фильме? И пользуют их там согласно звездному амплуа, и мордуют почем зря, и все норовят разделаться в финале, будто на что намекая…А вот — снимаются. Одно слово: рок.

Ну, а если бы не Шевчук в главной роли? Да и при чем тут Шевчук? Не Юрий Шевчук -Иван Христофоров, отбывающий своего рода карму: дед — православный, слуга царю и отечеству; отец — сталинист-иноверец. Это ритуальное отпадение и является «перводвигателем» сюжета, требуя от Ивана столь же ритуального и неукоснительного возвращения к отеческим гробам, к родному пепелищу, читай -Истине, носитель которой — Род. То есть личность сама по себе ничто, но она может (и хочет) стать Всем, принеся свою свободу в жертву братству и заняв место в строю воскрешенного рода Христофоровых. Финальное воскрешение Ивановой родни оборачивается лихим фарсом: а слабо добровольцем записаться? А слабо затянуть хором? И посмертный семейный отряд да нет, уже дивизия имени трижды русского философа Федорова подхватывает песню…

Казнь не состоялась, между тем приговор был объявлен как писано: шепотом, под покровом ночи. Ваня, в просторечии Цин-Цин, попадает за «непрозрачность» в модернизированную тюрьму, где выстарившаяся Эммочка, иллюстрируя выгоды положения экстрасенса экстракласса сальто-мортале, дает сеанс адаптации в темных аллеях. Но для Вань-Цина лучше марфинькин шкаф, нежели общество правительственных фокусников, тем паче телохранителей. А из шкафа до иллюминированного Парижа — рукой подать. Излишне спрашивать — зачем? — потому как перед казнью полагается прощальный ужин с фейерверком. Излишне вопрошать, почему — «Приглашение на казнь» и «Философия Общего Дела», «Москва -Петушки» и «…широкое необозримое поле научного наблюдения для вдумчивого человека, изучающего русского дурака и его нормальной, привычной и самой удобной обстановке…» Грубовато? И на том спасибо Аркадию Аверченко. Ведь в наше время всякий школьник знает, что никакого плагиата не бывает, а есть один великий и могучий постмодерн. Только — вот — в случае «Духова дня»…

Что мы сами есть, кроме раскавыченных цитат? а вернее — куда переносятся кавычки: не на нашу ли речь?

Фото С.Астахова


Читайте также

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: