Облако-рай
Боюсь сглазить, но такое впечатление, что начинает складываться новая парадигма. Она берет начало в «Дне ангела» С. Сельянова, М. Коновальчука и Н. Макарова, резонирует в «Рое» В. Хотиненко и у С. Овчарова в фильме «Оно», оформляется в концепцию в «Духовом дне» у тех же Сельянова и Коновальчука, мерцает в метасюжете трагифарса «Облако-рай» у Г. Николаева и Н. Досталя и достигает лирической пронзительности у П. Тодоровского в его последней работе «Анкор, еще анкор!».
Эти ленты, несопоставимые по стилистическим и жанровым характеристикам, не говоря о сюжетах, образах и других элементах поэтики, связаны дискурсивно — философско-мировоззренческой общностью, восходящей к фундаментальным ценностям национального бытия, к его архетипам[…]
Не случайно, что именно в этих картинах присутствует мифологема Пути и Судьбы, напрочь исчезнувшая с перестроечного экрана. В «Облаке-рай» эта мифологема, травестированная на современный лад, трансформирована в притчу о маленьком человеке, который от великой воскресной скуки придумал, что уезжает на Дальний Восток. Тем самым он обрел Судьбу и подарил соседям и друзьям осмысленную жизнь вплоть до самого вечера, когда всем собором героя втолкнули в последний автобус и благословили на Большую Жизнь.
Елена Стишова
Кто вы, мастера культуры? // Искусство кино, № 6, 1993 г.
В этом году, например, явным фаворитом Локарнского фестиваля стала наша картина «Облако-рай». […] Критики выставили фильму самые высокие оценки, зрители бешено аплодировали, одним словом, решительно все — и рядовая публика, и специалисты — слились в любви к герою, который однажды летним утром брякнул со скуки, что он уезжает работать на Дальний Восток, и весь остаток дня купался в лучах свалившейся на него славы, пока его действительно чуть ли не силком втолкнули в автобус. Кажется, способны ли современные европейцы, легко пересекающие земной шар из конца в конец, ощутить тоску нашей глухой провинции, где не то что до Дальнего Востока, но и до бабушки из соседнего подъезда никак не докричишься. Секрет успеха фильма можно искать сколь угодно далеко — в загадочности русской натуры, в абсурдности показанного на экране быта (Николая Досталя так прямо и спросили на пресс-конференции: «Это — сюр?» — на что он столь же прямо и ответил: «Нет, это обычная наша действительность»). Однако на самом деле все объясняется, на мой взгляд, проще. Сквозь беспросветную убогость провинциального быта в этом фильме пробивается такая детская жажда жизни, любви, новых впечатлений, которая не может не завораживать.
Т. Хлоплянкина
В поисках счастливого финала // Экран, № 17, 1991 г.
Смешной случай рассказали сценарист Георгий Николаев и режиссер Николай Досталь — курьезный, даже абсурдный. Трудно в такое поверить. Однако абсурдные события развертываются не в условной среде. Монотонная провинциальная жизнь представлена в своей реальной будничности. Люди на маленькой поселковой улице равнодушны друг к другу, неконтактны, неразговорчивы. Весть об отъезде Коли всех оживила. Ему желают счастья, гордятся: «Наш Коля едет». А поинтересоваться, куда и зачем, что у Коли на душе, не удосужились, позабыли. Или впрямь разучились интересоваться? Так и посадили растерянного Колю в автобус. Своего и совсем чужого.
Б. Галанов
Сто строк из Локарно // Литературная газета, № 36, 1991 г.
Главным событием в буднях микромира, запечатленного в фильме, становится известие о неожиданном отъезде одного из обитателей блочного дома, молодого парнишки Кольки. На самом деле Колька никуда уезжать и не собирался, просто так, случайно брякнул, что, дескать, зовет его дружок на Дальний Восток… Такого еще здесь не случалось — чтобы сорваться, все бросить и рвануть в новые места! Жизнь аборигенов отныне вращается только вокруг такого необыкновенного факта. Колька сам не успевает опомниться от оброненной глупости, как уже со всех сторон окружен, взят в плен людьми, которые хотя бы таким образом ощутили себя способными на поступок […] В результате Колька выдворен… в никуда. И никому нет дела до этого. Что дальше? Да ничего, та же смертная скука, может быть, с редкими воспоминаниями о смельчаке Николае, который, как им кажется, прорвал круг тоскливого быта. Хотя вряд ли — но это уже известно нам с вами… А жизнь Колькиных приятелей сегодня все та же, если не хуже, и не только чисто материально. Однако есть нечто в картине «Облако-рай», не позволяющее отчаяться. То ли непостижимое простодушие и доброта героя, удивительно им сбереженные, то ли его тихая неприкаянность, которую он так тщательно таит от всех, то ли глубоко скрытые переклички в тексте, создающие контекст произведения, дающие право верить, что не для горя, не для тоски рожден и Николай, и те, кто окружает его…
Эльга Лындина
Не угаси надежду нашу… // Литературное обозрение, № 9, 1991 г.
Многие пристрастные мигом обиделись на простодушие, усмотрев в нем социальный диагноз: синдром Дауна, инфантилизм. Отсюда до оскорбления народа и рукой подавать не надо. Впрочем, как и большинство обид и дискуссий, не имеющих ничего общего с предметом, их вызвавшим, эта конкретная обида с фильмом ничего общего не имеет. «Облако-рай» — редкий случай необыкновенной режиссерской и актерской органики, бесконечно изящная, выполненная в своеобразном «слободском» стиле ироничная пародия на вечно отъезжающее общество, забывшее о циферблате. Куда? Зачем? Время остановилось — испробуем пространство…
Марина Дроздова
Отлов золотых рыбок промышленным способом // Литературная газета, № 25, 1991 г.
Говорят, что в наше трудное время никак невозможно обойтись без «чернухи», но вот появился еще один фильм, опровергающий эту ложную установку. Можно обойтись, если не пуста душа, если есть чему болеть всерьез, а не для фасону, если есть чем любить всерьез, а не на словах. «Облако-рай» — это боль и радость, высказанная профессионалом, это хорошо сделанное дело, это тот самый «киноязык», который многие забыли. То есть о нем говорят, а на нем не говорят. Под термином «киноязык» часто подразумевается только набор формальных приемов, а не индивидуальный органичный сплав мысли, чувства и раскованного ремесла, который я, конечно же, регистрирую в «Облаке…»
Дая Смирнова
Тоска по-советски // Экран и сцена, 9 мая 1991 г.
Читайте также
-
Как сберечь — нет ли средства, нет ли, нет ли, есть ли...
-
Обладать и мимикрировать — «Рипли» Стивена Зеллиана
-
Музыка, рождающая кино — Рюсукэ Хамагути и Эико Исибаси о фильме «Зло не существует»
-
Мы идем в тишине — «Падение империи» Алекса Гарленда
-
Будто в будущее — «Мейерхольд. Чужой театр» Валерия Фокина
-
Под тенью умерших в саду — «Белое пластиковое небо» Баноцки и Сабо