Посторонним V.
СЕАНС – 29/30
Все началось со стихотворной строчки, которую в Англии знает каждый ребенок. «Remember, remember the fifth of november». Это был сильный ход — назначить на 5 ноября премьеру фильма, в финале которого взрывается британский Парламент. Никогда еще день раскрытия Порохового заговора и ареста Гая Фокса не собирались отмечать столь изощренным способом. Но ведь и годовщина не простая — целых 400 лет прошло с тех пор, как заговорщики решили взорвать опротивевшего добрым католикам короля Якова.
Но вот незадача — летом, когда рекламные ролики «V значит вендетта» только появились в сети, в лондонском метро гремят взрывы. Продюсеры и сценаристы картины братья Энди и Ларри Вачовски переносят даты. Заявление для прессы гласит: до 5 ноября никак не успеть со спецэффектами. Но журналисты, конечно, не промах. Они-то знают, где собака зарыта: еще в мае, после Каннского фестиваля начали циркулировать слухи о том, что не так-то все просто в фильме, для которого Натали Портман обрилась под Котовского. Обещали картину резкую — с критикой современного миропорядка и, что самое скандальное, положительным героем-террористом. Сообщения об отложенной премьере были восприняты как еще одно подтверждение авторских намерений. Рассуждают здраво: Вачовски и впрямь хотят показать что-то запредельное, иначе стоило ли проявлять столько усердия в извинительном расшаркивании перед англичанами?
В предисловии к полному изданию своего графического романа «V значит вендетта» британский художник-комиксист Алан Мур написал следующее: «На дворе 88-й год: Маргарет Тэтчер готовится к третьему премьерскому сроку и заявляет о своем желании оставить у власти консерваторов хотя бы до начала XXI века. Таблоиды пишут о необходимости создания концлагерей для больных СПИДом. Полицейские из спецотрядов для борьбы с манифестантами надевают черные пластиковые маски; по улицам разъезжают патрульные фургоны с видеокамерами на крыше. Правительство рассуждает об искоренении гомосексуализма. В этих условиях я чувствую себя Кассандрой. Спокойной ночи, Англия». Чувства Мура, сурового бородача, похожего то ли на гаражного металлиста, то ли на ветхозаветного пророка, понять нетрудно — он-то писал антиутопию, суровый комикс о том, что могло бы произойти в Британии, пережившей как минимум атомную зиму, а из типографии вышла на удивление злободневная книжка. О том, что происходит здесь и сейчас. Очевидно, именно такой злободневности, тщательно просчитанной актуальности, хотели от своего фильма сценаристы братья Вачовски и режиссер Джеймс МакТиг.
Так, в общем, и получилось — «V значит вендетта» вовсе не выглядит «антиутопической фантазией на исторические темы», каковым сочли фильм некоторые рецензенты. История заговорщика Гая Фокса, краткий пересказ которой авторы поместили в пролог фильма, это, конечно, замечательно, но пересказ этот лишь задает меру маскарадной условности фильму, который должен последовать за ним. Пролог нарочито небрежен. Знаете, за две минуты в компьютере можно найти подробности Порохового заговора и казни Гая Фокса — и непонятно, зачем было подменять канонические 36 бочонков пороха пятью, а четвертование — повешением. Голливудские исторические реконструкции, зачастую упускающие из поля зрения весьма важные вещи, обычно чертовски внимательны к такого рода подробностям. Здесь же все наоборот — с самого начала зрителю настойчиво внушают: детали не имеют значения — зрите в корень. Но вот что поразительно — в корень посмотрел, кажется, только президент Лукашенко. Только власти Белоруссии оценили «V значит вендетта» как недвусмысленное вечно актуальное высказывание на тему «народ и власть» и не выпустили фильм Вачовски и МакТига на экраны.
Остальные жители планеты с плохо скрываемым удовольствием принялись рассуждать о том, что главный герой (Хьюго Уивинг) похож на Зорро: носит плащ, маску и подписывается единственной буквой. Что он любит цитировать трагедии Шекспира — началось даже что-то вроде негласного конкурса, кто опознает больше цитат. И что его любовь с девушкой Иви (Натали Портман) протекает по сценарию «Графа Монте-Кристо» («Жалко эту Мерседес, она волнует графа меньше, чем месть»). V, кстати, обожает смотреть классическую экранизацию романа Дюма по широкоэкранному телевизору — этот нюанс также отметили как немаловажный.
Поразительным образом именно детали этого памфлета взволновали сильнее всего. А ведь многие из них столь тонки, что могут позабавить разве что кучку киноманов. Вот, например, V предпочитает осуществлять свои террористические акции под фейерверки и «Увертюру 1812 года» Петра Ильича Чайковского. И этот факт, скорей всего не слишком волнует иностранного, прежде всего североамериканского, зрителя. Ведь по странному стечению обстоятельств эту пьесу Чайковского очень любят исполнять американские военные оркестры на День независимости. Так отмечают победу во Второй войне за независимость (1812), сделавшую Джексона седьмым президентом США и увековечившую его на 20-долларовой купюре. Русское же ухо без труда вычленяет из увертюры Чайковского знакомую по «Неуловимым мстителям» мелодию «Боже, царя храни». И наблюдать анархический угар под звуки монархического гимна — мало с чем сравнимое наслаждение. Дальше — больше: князь Львов-то писал российский гимн по образу и подобию «God Save the King». А взрывать парламент под такой саундтрек, да напялив маску Гая Фокса, — это и вовсе ни в какие ворота.
Многие задумки авторов фильма и комикса, действительно, достойны очень пристального внимания и скрупулезного толкования. И наверно, на каких-нибудь интернет-форумах будут увлеченно спорить о символике изображенного в фильме тоталитарного режима. Крик «Англия превыше всего» пропустят мимо ушей — это слишком понятно. А вот государственный девиз «Unity through faith» точно соотнесут с «In God we trust» на известных банкнотах. Государственный символ — «крест с двойной поперечиной» — которого не было в бумажной версии комикса, выведут из Лотарингского креста, эмблемы «Свободной Франции» Шарля де Голля. Сам киношный геронтократ — канцлер Сатлер, слишком просто рифмуется с Гитлером, приравнивается таким образом к легендарному французскому генералу, пришедшему к власти на волне алжирского кризиса и ушедшему в результате майских волнений 1968-го. Сценарий прихода к власти в «Вендетте», в общем, тот же, только вместо Алжира — смертельный вирус. Начинает даже казаться, что между сыгравшим Сатлера Джоном Хертом и де Голлем есть едва уловимое портретное сходство. Авторы, конечно, многое упрощают, но им в их назидательной агитке как воздух нужны конкретные примеры и аналогии (не зря же МакТиг на каждой пресс-конференции упоминает шедевр Понтекорво «Битва за Алжир»). Гитлеровская жестикуляция и риторика была бы здесь неуместна, зато истерика восьмидесятилетнего де Голля, улетающего от студентов в Баден-Баден, как нельзя кстати. Подошел бы и французский плакат 1968-го «Будь молодым и заткнись!», где тень генерала с непропорционально большим носом затыкает рот какому-то усредненному юноше.
Плакатная, почти карикатурная наглядность — вот что авторы хотели заложить в «Вендетту». Но ее нет. То ли перо оказалось слишком тонким, то ли колор туши чересчур изысканный. Этот фильм как жизненный девиз его главного героя — а тот, понятно, питает неизъяснимую страсть к букве V — «Vi Veri Veniversum Vivus Vici». То есть «Силой правды я, живой, завоевал Вселенную». Небольшая редактура, и эту фразу мог бы промычать даже балабановский брат. Но для V ее сформулировал Гете в «Фаусте». Вот и вся разница. Народный бунт, спланированный или, если угодно, сформулированный таким же, высокохудожественным манером, превращается в необременительный маскарад с салютом. «Революция без танцев — не революция» — есть в фильме и такая фраза.
На первой же встрече со своей будущей соратницей Иви террорист в маске определяет себя как «ветерана водевиля». Оба слова начинаются с буквы “в”, конечно. Только в водевиль и может вылиться столь ядреная смесь всего со всем: Гая Фокса с Чайковским, Гете с Зорро, Шекспира с графом Монте-Кристо, Франкенштейна с Призраком оперы. Показательно выглядит подпольная штаб-квартира V, где на равных сосуществуют музыкальный автомат, коллекция бабочек, африканские статуэтки, пейзажи Констебла, плакаты film noir «Белая жара» с Джимом Кэгни и любопытное собрание ближневосточных раритетов из Британского музея. Вот уж, действительно, наглядное воплощение принципа «nobrow». Полный коллапс культурной иерархии. По милости братьев Вачовски, даже продажное тоталитарное телевидение получает свой угол в этом бомбоубежище мировой культуры — V любит посмотреть репортажи о своих подвигах по центральному каналу BTN. Хотя новостные программы BTN по своей интонации мало чем отличаются, например, от программы «Воскресное Время».
Судя по всему, именно разительное сходство фашиствующего BTN с отечественными телеканалами дало российским рецензентам повод досадливо поворчать, что, мол, тоталитаризм в «Вендетте» не такой уж тоталитарный. Возразить на это нечего.
Заметим, что по-другому и получиться не могло. Тоталитаризм per se у авторов вышел не выпукло, ведь они о нем мало что знают и потому предпочли работать в привычных, давно уже заданных литературой и кино рамках. Вы читали Оруэлла и Замятина? Тогда мы идем к вам.
Поистаскавшаяся за двадцатый век материя антиутопии важна братьям Вачовски не больше, чем цитатная какофония комикса, сочиненного Аланом Муром. Именно поэтому Мур и вычеркнул свое имя из титров экранизации — не нюансы постановки возмутили художника, а сам факт того, что его использовали. «V значит вендетта» — вещь на злобу дня, конъюнктурный шедевр. Ведь вопросы, которыми задается фильм, стали хорошим тоном для каждого второго великобюджетного голливудского проекта новейшего времени от «Людей Икс» до последних «Звездных войн». Чтобы понять это, даже в кинотеатр заходить не нужно, достаточно просто увидеть вынесенный на плакаты «Вендетты» слоган — «Свобода навсегда!»
Идти в кинотеатр мне потребовалось по причине, никак не связанной с актуальными веяниями и политической необходимостью. И только для того, чтобы оценить, с каким изяществом «V значит вендетта» расправилась с замороченными комиксовыми диалогами о природе власти и насилия, какой ясности она добилась от нескладного сюжета. Чистота картинки удивительная — до этого лучшей визуализацией графического «палпа» можно было считать «Халка» Ан Ли, но теперь я не так уверен. Фильм МакТига можно запросто распустить на отдельные кадры — и вы увидите, всегда найдется место для «бабблов» (белых облачков, в которые вписывают реплики героев), но композиция от этого едва ли страдает. В «Вендетте» заложена очень важная, совершенно рациональная, можно сказать, геометрическая мысль. «Каждое действие создает равное противодействие», — так выражает ее V. «Чудовище порождает чудовище», — так выражает ее Иви. Опереточная ирония в полной мере отвечает злободневной жути. Обожженный урод в маске — красавице с заплаканными глазами. В расчерченном на аккуратные клеточки пространстве фильма у каждого героя есть двойник, даже у V есть свой персонаж-параллель, этакий V с человеческим лицом. Либеральный хохмач и гей, телеведущий Дитрих (Стивен Фрай) готовит яичницу в точном соответствии с рецептом террориста, а взгляды на борьбу с режимом у них диаметрально противоположные. Дитрих хочет добить диктатуру шуточками в духе Бенни Хилла. И на его примере авторы фильма предупреждают — к политике нужно относиться с предельной серьезностью. Так, кажется, Вуди Аллен убеждал в «Манхэттене» — «нацист понимает только бейсбольную биту». На голову телешутника Дитриха обрушится карающая резиновая дубинка.
Здесь за каждой деталью чувствуется жесткая конструкция, совершенное уравнение. Теза, антитеза, синтез. Эту, если хотите, эволюцию в фильме смогут пережить только два героя. Первый — это Иви, на которой V ставит важный социальный эксперимент. Сначала спасает во время комендантского часа, и затем по капле выдавливает из нее раба, едва не замучив в своей подсобной камере — оттуда Иви выйдет по-настоящему свободной. Второй — инспектор Финч, с удивительной для этого маскарада драматической мощью сыгранный Стивеном Ри. Расследуя взрыв Дворца Правосудия и убийства, совершенные террористом-анархистом, пламенный партиец Финч приходит к выводам о преступной сути власти и позволяет Иви запустить в сторону Парламента начиненный взрывчаткой поезд. Стартует состав, естественно, со станции «Вокзал Виктория», и это уже вовсе не «V for vendetta», а «V for victory» — совсем в духе Черчилля.
Читайте также
-
Мы идем в тишине — «Падение империи» Алекса Гарленда
-
Под тенью умерших в саду — «Белое пластиковое небо» Баноцки и Сабо
-
«Я — капитан» Маттео Гарроне — Песни радости и счастья
-
Кто есть Америка? — «Нежный восток» Шона Прайса Уильямса
-
Это норма — «Герой наших снов» Кристоффера Боргли
-
Анти-Франкенштейн, который смеется — «Бедные-несчастные» Йоргоса Лантимоса