На смерть Вакха
Рязанов упокоился в канун зимы в тихий, безветренный снегопад, под музыку сфер и умиротворяющий скрежет дворницких лопат. Ровно такой же снег, какой возвышенные натуры зовут белым саваном и какой вот уж сорок лет наблюдает весь русский мир в последний день года под музыку Таривердиева не только в России, но и в Германии, Штатах, Израиле, Дании, Турции — везде, где есть наши, то есть просто везде. Мне, например, довелось слышать, как «снег идет, и все в смятеньи» 31 декабря в марокканской Осувейре, где снега отродясь не видели. К экрану тогда подгребло четверть кабака.
Рязанов создал национальный ритуал: всем миром в один и тот же час отгадывать следующие реплики, выбегая в паузы похлопотать на кухню, где, впрочем, тоже есть телевизор. В сотый раз провожать взглядом порхающую в сугроб карточку Ипполита. Перебрав, громче других орать «Какая гадость эта ваша заливная рыба!»
Сказал завклуба Огурцов, что «есть установка весело встретить Новый год» — встретили. И 8 Марта «Служебным романом». И юбилей Бородина «Гусарской балладой». И канун товарно-денежных отношений «Жестоким романсом». Тогда Рязанов впервые сошел с потешной стези — всем народно-демократическим нутром чуя, как солоно придется его подзащитному интеллигентскому сословию, в ослеплении зовущему себе на голову буржуазный реванш. Оттого и провалились все его фильмы 90-х, что были попыткой утонувшей прослойки хорохориться, держать себя молодцом, а хвост пистолетом.
Чтобы польстить, его звали антисоветским автором — когда было модно. Чушь. Он отрефлексировал, осмыслил именно советский мир и титульное место в нем образованного сословия. Показал, что интеллигент при красных был силой. Мог украсть автомобиль и Рембрандта, а мог поставить на место. Мог весело встретить Новый год (в клубе) — мог невесело встретить Новый год (в Ленинграде). Мог в хорошем и плохом смысле ославить кафе «Одуванчик». Зайти в клетку льва. Спасти для народа ларь с сокровищами. Сесть за женщину в тюрьму. Охмурить польку («Ирония судьбы»), итальянку («Невероятные приключения») и француженку («Предсказание»). Напиться допьяна. Спеть про тетю. «Сам сломаю — сам же и починю!» — пыхтел, ломая руку, Мягков.
С ним считались, как с суррогатным русским духовенством (в отсутствие притесняемой церкви).
Славя русского образованца, Рязанов попутно создавал национальную матрицу. Благодаря ему все в России знают, что жениться нужно на сироте. Что мафия бессмертна. Что в Ленинграде львов больше, чем жителей, а настоящая жизнь в городе начинается тогда, когда в него входят военные. Что в русском небе две звездочки, три звездочки, четыре звездочки — лучше всего, конечно, пять звездочек.
Что деньги, товарищи, пока еще никто не отменял.
Что во времена Шекспира не было сигарет «Друг» — как бы мы без него об этом узнали?
Рязанов обогащал фольклор. Поручик Ржевский ушел в анекдоты из его «Гусарской баллады».
Рязанов корректировал законодательство. Страхование от автоугона ввели сразу после выхода «Берегись автомобиля».
Рязанов продвигал торговые марки. «Невероятные приключения» были затеяны специально для демонстрации супервозможностей народного автомобиля Fiat-«Жигули» на пересеченной местности.
Рязанов врачевал. В лютую затяжную жару 1996 года, когда и ночью температура не опускалась ниже двадцати восьми, Российский канал поставил в сетку «Иронию судьбы». Сугробы, елки, снежинки и пируэты на невском льду среди окружающего пекла приятно тонизировали.
Комедианты нечасто определяют образ и стиль жизни социума.
Еще одно свидетельство, что у России особый путь.
