Рецензии
Фестивали

Черновой монтаж реальности


44-й кинофестиваль Молодость, 2014

Летом 2012-го на Кинотавре на обсуждениях в рамках проекта «Пять вечеров с молодыми кинокритиками» критики спрашивали режиссеров: где же реальность? где цайтгайст? где преддверие протеста? где портрет нового общества? Спорили о том, может ли вообще кино из-за своих технических особенностей успевать за временем. Сейчас 2012 год кажется невыносимо далекой ушедшей эпохой. Поменялся мир, появились новые формы оперативной кинофиксации изменений. В России возник проект «Реальность. Doc», в Украине — «Вавилон13», которые как раз и призваны отвечать за цайтгайст. Но после просмотра этих и смежных проектов на киевской «Молодости» вопросы никуда не уходят.

В этом году организаторы фестиваля в Киеве стояли перед сложной дилеммой — как продолжать делать кинособытие в новых условиях. Спрятать их за декорациями из фестивальных плакатов или вывести на передний план. Как интегрировать войну в праздник, которым является любой фестиваль. Иногда эти попытки выливались в какое-то абсурдное сюрреалистическое соединение танцоров в камуфляжной форме, военной хроники с кувыркающимися акробатами на церемонии открытия. Иногда — в серию показов документальных фильмов, собранных в отдельную программу «Украина. Новые реалии» — как раз для того, чтобы понять, как работать с этими реалиями. На каком языке с ними разговаривать: использовать старый? выдумать новый? но получится ли?

В этой погоне за актуальностью кажется символичным, что сразу два альманаха с похожими названиями были показаны в черновой сборке: «Киев/Москва» Елены Хоревой (спецпоказ) и продюсерский проект Костомарова и Расторгуева «Россия/Украина. Реальность на Майдане» (фильм закрытия). Оба появились на экранах в сыром виде, а значит, с возможностью добавления или урезания эпизодов в будущем, новым обрамлением, вкраплением дополнительных кадров, историй. Не содержание, а именно их формат, их «черновиковость» сообщает нам больше о настоящем времени, о реальности.

Киноальманах «Киев/Москва» задумывался еще при прежней Ленте. ру, а написанные через слэш два города не несли той смысловой нагрузки, что сейчас. Это документальные мининаблюдения за людьми одинаковых профессий в двух столицах: официанты, люди-медведи, медики, учителя, провластные депутаты. Обрывки историй из повседневной жизни — иногда с привкусом трагедии, но больше фарса — возникают скорее в виде моментальных снимков, но не складываются в портрет двух соседствующих народов. Периодически появляются кадры с Майдана, который все же не становится значимым фоном, самостоятельным персонажем, или точкой пересечения для всех героев. Он, как дрейфующий остров, виднеется то здесь, то там, бесцельно блуждая в отдельных сценах. В этом присутствии Майдана чувствуется какая-то вынужденность: всем знакомые образы кочуют из одного видео в другое.

44-й кинофестиваль Молодость, 2014

Целые эпизоды и некоторые герои из проекта «Киев/Москва» повторяются в альманахе «Россия/Украина» (Елена Хорева тоже значится здесь одним из режиссеров), порождая эффект дежа вю. Ты это уже видел в соседнем зале; за отдельными событиями, возможно, наблюдал сам, другие, возможно, смотрел по youtube. И вот ты смотришь снова. И смотришь снова. И снова. На улице осень. Ты возвращаешься к зиме, «которая нас изменила». Потом, глядя на экран, вспоминаешь март, который продолжал всех менять. Потом чуть заглядываешь в май. И снова возвращаешься к зиме, которая нас изменила. А на улице уже осень. Просматривая один за другим фильмы, ты возвращаешься и возвращаешься — к зиме, весне, гораздо реже к лету, пытаясь вспомнить точку невозврата. Когда она была поставлена? Это напоминает невротическую фиксацию на травмирующем опыте, к которому ты обращаешься снова и снова, бегая по замкнутому кругу повторяющихся образов, в который еще не успели попасть образы наступившей осени. Спекуляцию изображением на тему Майдана Станислав Битюцкий пытался разрушить черным экраном в своем режиссерском дебюте «До свидания, синефилы». Но, несмотря на название, выглядело это именно как синефильский концепт, заимствованная идея. Черным экраном, на фоне которого звучали имена погибших без сопутствующего изображения жертв, Николя Клотц возвращал в «Человеческом факторе» былое значение словам, скомпрометированным сухим канцелярским стилем фашистской риторики. Сейчас черный экран кажется лишь бессильной попыткой освежить восприятие.

К двум форматам — новостной сводке и кино — можно предъявлять понятные требования: от первого ждешь моментального реагирования, от второго — отрефлексированного видения с необходимого расстояния. Формат моментальных альманахов стал промежуточным явлением: не очень понятно, как к нему относиться. Он слишком спешит, чтобы переработать груду раздробленных образов, и слишком запаздывает, чтобы успеть просто сообщить информацию. Камера пытается угнаться за временем, а оно, зафиксированное и перенесенное на экран, устаревает, неизбежно попадая в другой контекст, другие обстоятельства. И каждый раз перед демонстрацией фильма авторам приходится оговариваться: это снималось еще до…, на тот момент еще не произошло…, еще казалось… Когда-то Роб-Грийе говорил, что в грамматике кино, в отличие от литературы, есть только одно время — настоящее: изображение дается всегда в «сейчас». Теперь же кажется, что кино — это искусство вечного прошлого.

Есть какая-то неумышленная ирония в том, что для закрытия был выбран именно проект «Россия/Украина» — фильм с открытым финалом. Он закрыл фестиваль, но сам остался незавершенным, как и та история, которую он пытался запечатлеть. Март. Крым. В кафе ликующие крымчане поют российский гимн, плавно перетекающий по привычке в советский. Спускается украинский флаг, поднимается российский. Стоящие в стороне курсанты военно-морского училища поют гимн Украины. На этой битве двух гимнов фильм обрывается. Никаких титров. Никакой музыки. Тишина. Черный экран. Как будто бы уже готовый принять на себя новое изображение, отразить новые события, которые уже здесь, уже происходят, уже требуют быть зафиксированными. Но после любого слова, написанного о нынешнем времени, после любого образа, попавшего сейчас в объектив камеры, сколько раз еще придется с какой-то извиняющейся интонацией добавлять: все это было снято или написано еще до того, как…? И понимать, что снова смотришь в удаляющуюся спину реальности. «Время! Мы не поспеваем».


Читайте также

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: