Фильм-Аргентина
1
Аргентина, родина «кино освобождения», стала и его братской могилой.
В декабре 1969 года заявило о себе не только «третье кино» Соланаса и Хетино, но и — налетом на банк в Кордове — «Перонистское движение монтонерос».
Собственно говоря, рвануло в Аргентине, где с 1966 года правила военная хунта, именовавшая свой режим режимом Аргентинской революции, еще в мае 1969 года. С середины месяца по всей стране бунтовали студенты. Но точкой невозврата стало 29 мая «Кордобасо» — восстание в Кордове рабочих, которых лишили за раз минимальной нормы зарплаты, коллективных договоров и оплаты работы по субботам.
Когда восставшие покрыли город баррикадами, сожгли административные здания и офисы «Ситроена» и «Ксерокса», в город вошли войска.
Cine Liberación — «Кино освобождения», группа, созданная Соланасом, Хетино и Херардо Вальехо, тотчас откликнулось коллективным и анонимным (в режиссерский коллектив входили Соланас, Хетино, Кату, Родольфо Кун, Хорхе Седрон, Пабло Сир, Элисео Субьела, Немезио Хуарес, Энрике Хуарес) аналитическим приветствием начавшейся революции «Аргентина, май 1969 года, дороги освобождения». Часть этого огромного, собранного из хроники насилия и протестов — не только в Аргентине, но во всей Латинской Америке — и не сохранившегося целого известна как фильм Энрике Хуареса с пророческим названием «Пришло время насилия».
Вальехо в это время снимал в конспиративной обстановке в родном Тукумане, а потом монтировал в Риме «Дорогу к смерти старого Реаля» (1968–1971), документальный фильм о старом сборщике сахарного тростника, не знавшем в жизни ничего, кроме эксплуатации и рухнувших надежд, и его сыновьях.
? ? ?
В мае 1970 года «Монтонерос» состояла из 12 бойцов. В 1972 году уже тысячи партизан, десятки движений — троцкистские «Народные революционные силы» (ERP), геваристские «Вооруженные силы освобождения» (FAL), лево-христианские отряды — вели городскую герилью против военного режима.
Самой значительной, известной и трагической силой были монтонерос, сражавшиеся за возвращение к власти Хуана Перона, свергнутого в 1955 году. Сам он, не столько диктатор, сколько каудильо — вождь, вышедший из недр военной демократии, — которого в наши дни можно было бы назвать авторитарным «антиглобалистом» — националист и реформатор, принуждавший к классовому миру и опиравшийся на мощные и послушные профсоюзы, ждал своего часа в Испании.
Свергнувшие его путчисты совершили ошибку, наложив запрет на само имя Перона. Еще большей их ошибкой было варварство, затмившее жестокость репрессий при Пероне. 16 июня 1955 года военно-морской флот предпринял генеральную репетицию переворота. Снаряды с мятежных кораблей осыпали центральную, Майскую, площадь Буэнос-Айреса, как раз тогда, когда Перон выступал перед морем людей, пришедших поддержать его в конфликте с Ватиканом. 364 разорванных снарядами тела на мостовой Буэнос-Айрес не мог забыть и простить. Несмотря на то что у власти стояли совсем другие путчисты, на них легло проклятие греха предшественников.
Час печей. Реж. Фернандо Соланас, Октавио Хетино, 1968
За годы изгнания мистически-фольклорный образ мужа «святой Эвиты», печальника за свой народ, отделился от реального Перона. Вернуть Перона для партизан было не менее, но и не более великой целью, чем обрести свой «святой Грааль» — тайную могилу Эвы Перон, чье тело похитили, изуродовали и где-то зарыли агенты генерала Педро Арамбуру. Кому-то даже казалось, что это обретение — залог победы революции. Веяло язычески чувственным безумием католицизма, впрочем, органично сочетавшимся с марксистской риторикой, социально-экономическим анализом текущего момента и выводимой из него тактикой.
В перонизм, или «хустисиализм», каждый вкладывал свой смысл: до поры до времени смыслы — не то что взаимоисключающие, но взаимоистребляющие — как-то уживались. Наверное, потому, что само слово «перонизм» уже ничего не значило. Правые перонисты мутировали в обыкновенных фашистов, а левых было не отличить от революционных коммунистов.
Именно левыми перонистами были монтонерос и режиссеры «третьего кино», поддержавшие их фильмами и делом.
Необъятный, избыточный, 260-минутный «Час печей» (1968) Соланаса и Хетино, гипнотизирующий монтаж хроники и фотографий, то резко надвигающихся, атакующих, то проваливающихся в символическую черноту, перемежаемых цитатами из Че Гевары, Фанона, Хо Ши Мина, был не только барочной суммой интернациональной или континентальной национально-освободительной идеологии. Хотя и этим, в первую очередь, тоже.
Латиноамериканские народы — приговоренные народы; неоколониализм не позволяет им самим выбирать ни свою жизнь, ни свою смерть. <…> От голода, неизлечимых болезней, преждевременной старости в Латинской Америке каждую минуту умирают 4 человека, каждый день — 5500, каждый год — 2 миллиона. Это наша война. Геноцид, который за 15 лет привел к количеству смертей в два раза большему, чем Первая мировая война. Какой же единственный выход остался латиноамериканцам? Выбрать свою собственную жизнь и смерть через восстание. <…> Лишь в восстании латиноамериканец обретет свое подлинное существование.
Этот текст обрамлен в фильме двумя опорными образами. До него — надрывные похороны крестьянина, одного из «старых Реалей». После него — легендарный четырехминутный, неподвижный план мертвого Че.
Но не меньшая часть экранного времени была посвящена прогрессивной роли Перона, перонизму как национальной версии идеологии освобождения и очерку перонистского сопротивления.
На нелегальных показах авторы призывали зрителей-активистов стать соавторами фильма, дополняя его своими съемками: финал фильма оставался открытым, потому что открытой оставалась история. «Аргентину, май 1969 года» можно было бы почти без швов присоединить к «Часу печей».
Но прежде всего предполагалось, что зрители — хотя ведь, по Фанону, и эти слова вынесены в начало фильма, «не бывает незамаранных, не бывает невиновных, не бывает зрителей» — должны дополнить фильм своими жизнями.
Час печей. Реж. Фернандо Соланас, Октавио Хетино, 1968
Конечно, на фильм падает тень нашего знания о том, что случится в семидесятых, но даже революционный оптимизм «третьего кино» кажется бравадой на краю могилы. Барочный пафос фильма, напоминающего Вавилонскую башню, и поэтика страдания (обязательной, почти ритуальной, составляющей фильмов-манифестов был монтаж сцен империалистического насилия в масштабах мира: Марио Андлер ухитрился даже к похоронам студента в Монтевидео подмонтировать ужасы Вьетнама) столь сильны, что кажется: экран сочится кровью.
Теперь, с началом вооруженной борьбы, Cine Liberación нелегально распространяла четырехчасовое интервью с 75-летним кумиром («Перон: политическая и теоретическая своевременность захвата власти»; «Перон: хустисиалистская революция», 1971), паломничество к которому совершили Соланас и Хетино.
2
Другую группу — Cine de la Base — создал член троцкистской «Революционной партии трудящихся» Раймундо Глейзер — по сути, это был киноотдел ERP.
30-летнего Глейзера народ любил за то, что он первым из аргентинцев побывал на злополучных Фолклендских (Мальвинских) островах, где снял для телевидения «Наши Мальвинские острова» (1966). Дважды ему приходилось уносить ноги: после военного переворота 1964 года — из Бразилии, где он снимал неореалистический документальный фильм о нищете «Сожженная земля» (1964); и из Мексики, где он полуподпольно снял «Мексику: замороженную революцию» (1973), обличение мексиканского режима, предавшего идеалы повстанцев Сапаты и Вильи, и тщетно — все было конфисковано, по словам Глейзера, военными и агентами ЦРУ — искал хоть какие-нибудь съемки расстрела студентов в октябре 1968 года.
Пришло время насилия, и Глейзер создал неведомый ранее киножанр анонимного коммюнике городской герильи, в наши дни безбожно опошленный джихадистами с их видеописьмами. Коммюнике не просто оповещали об очередной акции подполья и его требованиях — это были полноценная кинопублицистика.
Раймундо Глейзер на съемках фильма La Revolucio?n Congelada
Коммюнике «Свифт-1971» объясняло, за что именно — локауты, подавление профсоюзов — ERP похитили Стэнли Сильвестра, почетного британского консула, представителя компании «Свифт», уволившего большинство из 15 тысяч рабочих с фабрики в Розарио.
Троцкисты требовали — нельзя не испытать ностальгию по идеалистическому благородству ранней герильи — социальных гарантий для рабочих, улучшения условий труда, раздачи беднякам еды и одежды на 20 тысяч долларов.
Еще немного, и удачные похищения — считается, что ERP выручили 76 миллионов долларов за 195 заложников — распалят алчность генералов подполья. Война с империалистическими монополиями сама станет бизнесом, и деньги — кровь городской герильи — исчезнут в карманах командиров.
Другое коммюнике — «Не забудем, не простим: 1972, бойня в Трелеве» (1972) — отчет о кошмаре, которым обернулась уникальная — и по дерзости, и потому, что разные ветви герильи в кои-то веки, а точнее, во второй и последний раз, объединились, — акция ERP, FAL и монтонерос.
Замышлялся красивый массовый побег из тюрьмы Роусон вождей и активистов герильи. Через сообщника-охранника они получили с воли оружие, и 15 августа стремительно захватили тюрьму: лишь одна группа солдат пыталась сопротивляться. Затем на территорию Роусон должны были въехать боевики и эвакуировать беглецов в близкий аэропорт, где трое партизан одновременно захватят самолет местной авиалинии, на котором все улетят в Чили.
Но повстанческие водители, услышав короткую перестрелку в тюрьме, решили, что восстание провалилось и — это просто не укладывается в голове, но что взять с интеллигенции — ретировались. Лишь один сохранил самообладание и действовал по плану. Но одного автомобиля было катастрофически мало. Заключенные решили отправить на нем шестерых старших командиров подполья, а самим подождать водителей, которых их товарищ приведет в чувство. Но когда те действительно пришли в чувство, вернулись в тюрьму и вывезли оттуда еще 19 человек, самолет с командирами уже вылетел в Чили.
80 пленных партизан, остававшихся в тюрьме и удерживавших заложников, тем временем выторговали у властей неприкосновенность в обмен на капитуляцию.
Свифт. Реж. Раймундо Глейзер, 1971
19 партизан, удерживавших аэропорт, дали знаменитую пресс-конференцию слетевшимся журналистам, а потом тоже сдались, тоже под безусловные гарантии безопасности. Как только они вернулись в тюрьму, военные отправили восвояси журналистов, родственников и адвокатов. Беглецов, опоздавших на самолет, вывезли на базу ВВС Трелев. Согласно официальному коммюнике, 22 августа террористы повторили попытку к бегству, захватили пулемет, стреляли по солдатам — но ни в кого не попали — и были убиты в перестрелке.
Их просто убили. Однако трое выжили, добить их военные тогда не успели: эти трое «пропадут без вести» в 1977–1982 годах. Всем погибшим было от 21 до 30 лет. Только искусствоведу Ане Марии Виллареаль де Сантучо, жене лидера ERP Роберто Сантучо, благополучно вылетевшего в Чили, — 36 лет.
Сантучо вернется на родину и погибнет 19 июля 1976 года, а его новая жена, 32-летняя Лилиана Дельфино, «пропадет без вести».
Кинокоммюнике Глейзера включило в себя съемки пресс-конференции в аэропорту, медленное чередование — под звук пулеметных очередей — фотографий убитых и клятвы не забыть и не простить.
Неужели вы думаете, что кровь шестнадцати расстрелянных в Трелеве больше не течет? По улицам Трелева, по всем улицам страны эта кровь неужели не течет? Есть ли такое место, где эта кровь не течет?
На эти слова поэта Хуана Гельмана композитор Хуан Седрон, брат режиссера Хорхе Седрона, сочинил «Кантату о петушином крике».
Обещание «не простить» герилья постаралась сдержать, но наказание понесли далеко не все, на кого коммюнике возлагало вину за бойню. 30 апреля 1973 года боевик-троцкист догнал на мотоцикле автомобиль контр-адмирала Эрмеса Кихады, излагавшего по телевидению официальную версию расправы, расстрелял его, но и сам был убит адмиральским шофером. ERP 18 апреля 1974 года казнили следователя Хорхе Кирогу: он допрашивал партизан перед расстрелом. Да еще 15 июля 1974 года монтонерос настигли министра внутренних дел Артуро Мора Руига.
? ? ?
Тем временем монтонерос Хорхе Седрон сумел снять в подполье полнометражный художественно-документальный фильм «Операция „Бойня“» (1973) по сенсационной книге (1957) Родольфо Вальша. Пионер документальной прозы расследований, один их создателей Prensa latina, автор детективных романов, Вальш раскрыл тайну бессудного, тайного и отвратительного в своих подробностях убийства в июне 1956 года 27 перонистов во главе с генералом Хуаном Хосе Валье, обвиненных в заговоре. Реконструировать события помогал чудом уцелевший при расстреле, совершавшемся на городской свалке, профсоюзник Хулио Трокслер. Он уже снимался в финальной, открытой, части «Часа печей», а у Седрона сыграл самого себя, мужественно вернувшись в ночь своей несостоявшейся смерти, снятую Седроном с хроникальной, но и патетической, жестокостью.
«Операцию» тоже можно назвать двухчасовым коммюнике подполья, хотя и несколько запоздавшим: за бойню 1956 года давно расплатился генерал Арамбуру, низложивший Перона.
Коммюнике № 1. К Нации: сегодня в 19:30 наша команда осуществила захват Педро Эухенио Арамбуру, исполняя приказ руководства о предании его Революционному суду. Педро Эухенио Арамбуру обвиняется в предательстве Родины и Народа, а также в непосредственном убийстве 27 аргентинцев. В настоящее время Арамбуру представляет собой козырь режима, стремящегося вернуть генерала к власти, еще раз обмануть народ фальшивой демократией и узаконить распродажу нашей Родины. О ходе заседаний и приговоре революционного трибунала будет объявлено своевременно. В горестные для нашей Аргентины минуты, когда ее правители выставляют Родину на аукцион и богатеют за счет нищих, монтонерос призывают к вооруженному сопротивлению правительству «горилл» и олигархов, продолжению героического дела генерала Валье и всех, кто сложил головы за свободную, справедливую и независимую Родину. Перон или смерть! Да здравствует Родина! Команда имени Хуана Хосе Валье. «Монтонерос».
Боевики, переодетые офицерами, увезли доверившегося им генерала из его квартиры 29 мая 1970 года: в годовщину «Кордобасо» и официальный День армии. На ранчо, где его допрашивали, генерал подписал переданное в СМИ опровержение обвинений в адрес Валье и его товарищей.
Хорхе Седрон, 1978
Про тайну нетленной Эвиты его, само собой, тоже допросили. Сначала генерал упирался: «Насчет этого ничего не могу сказать. Это дело чести. Единственное, в чем могу заверить вас, что она была погребена по-христиански». Однако, сдавшись, рассказал, что Эвита закопана под чужим именем на римском кладбище, могилу охраняет Ватикан, а документация о погребении хранится в банковском сейфе. 1 июня похитители сообщили Арамбуру, что приговорили его к смерти.
— Меня убьют в подвале, — огорченно сказал он.
Спустились. Мы повязали Арамбуру платок на рот и поставили к стене. Подвал был слишком маленьким, поэтому стрелять мы должны были из пистолета.
Фернандо взял на себя исполнение приговора. Он, как шеф нашей организации, практически всегда брал на себя основную ответственность. Мне предстояло выйти наверх и стучать ключом по железной бочке, чтобы замаскировать выстрелы.
— Генерал, — сказал Фернандо, — мы готовы.
— Приступайте, — холодно ответил Арамбуру.
Фернандо стрелял из 9-мм пистолета в грудь Арамбуру. Потом он сделал три контрольных выстрела из него же и один из 45-мм. Затем накрыл труп одеялом. Никто не решился откинуть это одеяло — так мы его и похоронили (Марио Фирменич).
3
А потом случилось самое страшное, что могло случиться с герильей: она победила. Армия, теряя контроль над ситуацией, меняя одного генерала во главе хунты на другого, пошла на попятную, уже в мае 1971 года объявив «Великое национальное согласие».
В ноябре 1972 года Перону разрешили на 28 дней вернуться на родину. 25 мая 1973 года страну возглавил левый перонист Эктор Кампора: победитель первых за долгое время свободных выборов «согревал кресло» в ожидании вождя. Политзаключенные вышли на свободу. Монтонерос праздновали свою скоротечную «весну»: их человеком был не только президент, но и 8 губернаторов.
А 20 июня миллионы ликующих людей устремились в аэропорт Эсейсы — встречать каудильо. Предполагались многочасовые шествия и приветствия, минута молчания памяти павших перонистов и полет сотен голубей, выпущенных на волю в знак наступления на аргентинской земле неземного счастья. Вести церемонию должен был популярнейший актер, певец и режиссер Леонардо Фавио, чья «История одного мальчика» (1965) была признана лучшим фильмом года. В ноябре 1972 года он был одним из счастливчиков, которых Перон пригласил сопровождать его в своем самом первом возвращении. Такой же чести удостоились тогда певец, актер и режиссер Уго Дель Карриль, в 1955–1956 годах поплатившийся тюрьмой за свою преданность делу перонизма, и актриса и певица Марилина Росс.
Беспорядки в аэропорту Эсейсы
Вскоре им всем — и Фавио, и Каррилю, и Росс — придется в панике бежать за границу, спасая свои жизни.
Борхес провидел возвращение земного «бога» в этюде «Рагнарек» (1960).
Мы били в ладоши, не скрывая слез: боги возвращались из векового изгнания. Поднятые над толпой, откинув головы и расправив плечи, они свысока принимали наше поклонение. <…> Вероятно, подогретый овациями, кто-то из них <…> вдруг разразился победным клекотом, невыносимо резким, не то свища, не то прополаскивая горло. С этой минуты все переменилось. <…> Столетия дикой и кочевой жизни истребили в них все человеческое. <…> Петлица кровоточила гвоздикой, под облегающим пиджаком угадывалась рукоять ножа. И тут мы поняли, что идет их последняя карта, что они хитры, слепы и жестоки, как матерые звери в облаве, и — дай мы волю страху и состраданию — они нас уничтожат.
Партизаны не ведали, что отвоевали власть не только и не столько для Перона, сколько для Хосе Лопеса Реги, его бывшего шофера и секретаря, «Колдуна», «аргентинского Эволы», мистика-розенкрейцера, члена итальянской неофашистской ложи «Пропаганда-2». Щадящая Перона версия гласит, что Лопес Рега загипнотизировал, подчинил своему кровожадному безумию и старика, и его молодую жену Исабель. Официально Рега возглавлял министерство социальных дел, в реальности же, как установит разведка монтонерос, — Антикоммунистический альянс Аргентины (ААА), даже не «эскадрон» — «армию смерти».
У Борхеса люди успели уничтожить богов. В жизни «бог» уничтожил людей.
Самолет Перона ушел на запасной аэродром. Люди в праздничных колоннах «Перонистской молодежи» не расслышали выстрелов и не поняли, почему один из них рухнул. Потом — еще и еще. А люди, находившиеся вдали от эпицентра, — а страшный праздник разворачивался на колоссальной территории — не знали, что происходит, и ликовали, ликовали…
Это было нечто страшнее расстрела — это была охота, растянувшаяся чуть ли не на сутки.
Невидимые снайперы по приказу Лопеса Реги били по толпе неторопливо, растягивая удовольствие. Одним из них, очевидно, был Стефано Делле Кьяйе по прозвищу «Римский бомбардир», одна из ключевых фигур и неофашистских заговоров в Италии, и всего «черного интернационала». Монтонерос в основной своей массе пришли без оружия, хотя кто-то и отстреливался. Бандиты выхватывали из толпы активистов, затаскивали в номера двух отелей аэропорта и истязали. Фавио сумел спасти 8 из них.
Он был единственным, кто, находясь на возвышении для ведущего, мог осознать масштаб катастрофы. Он увещевал в микрофон и молился, рыдал и угрожал покончить с собой тут же.
Беспорядки в аэропорту Эсейсы, 1973
Шоком стало не количество жертв — по официальным данным, 13 убитых и 365 раненых, по неофициальным, до 100 убитых и 1000 раненых, — а гибель в одночасье великой, многолетней мечты, если не сказки, в реальность которой все поверили. И еще: изобретательный садизм убийц, превосходящий знакомую жестокость диктатур и вызывающий, пожалуй, единственную аналогию — садизм OAS.
«Весна монтонерос» закончилась 13 июля отставкой Кампоры, 12 октября на пост президента заступил Перон, заранее давший понять, что не потерпит никаких беспочвенных мечтаний отступников от истинного перонизма.
Нельзя сказать, что вся герилья вышла из подполья: такого не бывает, тем более — в Латинской Америке. Но в войну вступила «армия смерти» Лопеса Реги: с осени пошел сначала на десятки, потом на многие сотни счет убитых ААА и «пропавших без вести» — то есть похищенных и замученных.
Многие из них успели увидеть свои имена в списках смертников, которые ААА публиковал с конца 1973 года.
? ? ?
Глейзер, принимая все меры конспирации, снимал «Предателей» — памфлет о коррумпированных перонистских синдикалистах и трагедию моральной деградации, злой и сумрачный шедевр.
Точку в фильме ставил автомат. В офис к антигерою, вновь всех обманувшему и праздновавшему очередную победу, врывались мстители и расстреливали его.
Час печей. Реж. Фернандо Соланас, Октавио Хетино, 1968
Сцена была списана с убийства 30 июня 1969 года председателя профсоюза сталелитейщиков Аугусто Вандора левыми перонистами из ERP. Но он был лишь одним из прототипов собирательного «предателя». Так, он инсценировал свое похищение, чтобы ореол жертвы сделал невозможными обвинения в предательстве рабочих интересов. В реальности в этом обвиняли главу профсоюза текстильщиков Андреса Фрамини. Он благополучно переживет годы «грязной войны», чудом избежав смерти, но от рук ультраправых военных, которые в день переворота 24 марта 1976 года не застанут его дома.
Вандор давно лежал в могиле, но фильм Глейзера стрелял в реальность: с экрана летели пули, находившие новых «предателей».
Глейзер, как никто, верил, что кино — это оружие, и его вера превратила «Предателей» в смертоносное оружие.
В сентябре 1973 года фильм показали на фестивале в Пезаро. В это время в Буэнос-Айресе забаррикадировался в своей штаб-квартире Хосе Руччи, генеральный секретарь Всеобщей конфедерации труда. Еще недавно он гордился тем, что в ноябре 1972 года услужливо держал свой зонтик над головой Перона и лоббировал назначение Лопеса Реги министром. А теперь его личный секретарь был мертв, да и он сам не совсем жив — мертвец в увольнительной.
Когда на выборах победил Перон, Руччи почему-то решил, что может вздохнуть свободно, и вернулся домой. Возле его дома утром 25 сентября 1973 года монтонерос и всадили в него 23 пули. Профсоюзный босс упал под рекламным стендом печенья «Травиатти», в котором, как все знали, было ровно 23 дырочки. При жизни у Руччи было прозвище «Травиатти».
Узнав о его гибели, Перон воскликнул: «Они убили моего сына! Они отрезали мне ногу!»
Глейзер, судя по интервью, которое Гутьеррес Алеа взял у него в Пезаро, еще строил иллюзии:
Я пытаюсь показать, что только социалистическая революция открывает путь к глубоким структурным изменениям на нашем континенте. <…> Я предпочитаю делать фильмы вне системы и показывать их небольшим группам людей. То, что они небольшие, не имеет значения; в прошлом году в Кордове, когда студенты захватили университет, «Час печей» посмотрели 3000 человек. Это исключение: обычно смотрят группы по 20 человек, но я считаю, что лучше передать ясную идею 20 людям, чем смутные идеи тысячам, а именно так и было бы, если бы мы работали в системе. Поэтому мы строим кинотеатры из любого подручного материала: дерева, металла. Уже готов кинотеатр на 200 человек, и называется он Cine de la Base. Мы планируем построить еще 50, и для нас жизненно важно иметь собственный дистрибьюторский канал.
Боже, о чем он? Какие 50 кинотеатров? Какой дистрибьюторский канал? Он, что, не понимает, что тоже — мертвец в увольнительной?
Фильмы снимают не для того, чтобы умирать… (Глейзер, 1974).
В прокат действительно выходят запрещенные фильмы: 27 сентября 1973 года — «Операция „Бойня“», 10 апреля 1974 года — «Дорога к смерти старого Реаля», 13 июня 1974 года — «Восставшая Патагония» Эктора Оливейры.
Операция Бойня. Реж. Хорхе Седрон, 1973 3
Фильм о войне, которую армия развязала в 1920–1922 годах против руководимых анархистами забастовщиков Патагонии, расстреляв не менее 1500 бунтарей, был допущен на экраны по личной воле Перона. Но 1 июля 1974 года Перон умер, а 12 октября фильм запретила его вдова и преемница Исабель Перон. Писателю Освальдо Байеру, по книге которого был снят фильм, угрожали смертью по телефону и наносили не менее устрашающие визиты офицеры Информационной службы полиции. Байер бежал за границу. Ненависть к «Патагонии» была столь велика, что даже Хорхе Сеперника, губернатора провинции Санта-Крус, приговорили к пяти годам тюрьмы за то, что он разрешил съемки на подведомственной ему территории.
Между тем тлевшая гражданская война входила во вкус. 3 сентября 1974 года в газете La causa peronista Норма Арростито и Марио Фирменич, лидер монтанерос, подробно, холодно и без видимой причины рассказали, как убивали генерала Арамбуру. Смысл рассказа открылся через три дня, когда Фирменич объявил на пресс-конференции о возвращении монтанерос в подполье. Напоминание об Арамбуру было предупреждением новой власти.
Герилья снова стала герильей, бойня возобновилась с удвоенной, утроенной яростью.
Снова падали на улицах депутаты и офицеры, адвокаты и священники. Партизанские отряды, пытавшиеся закрепиться в сельской местности, погибали в атаках на блокпосты и казармы. В провинциальных городках бушевал «белый террор». 22 августа 1975 года герилья даже взорвала ракетный фрегат «Сантисима-Тринидад», нанеся тем самым вооруженным силам моральный урон.
Предупрежденные о приговоре, вынесенном ААА, в спешке эмигрировали ведущие актеры Норма Алеандро, Эктор Альтерио, Луис Брандони, Мария Ванер, Вальтер Видарте, актриса и звезда политической песни Нача Гевара. Актер, драматург и театральный режиссер Норман Бриски, сценаристка Аида Бортник (она станет первым кинематографистом из Латинской Америки, принятым в Американскую киноакадемию), писатель Мануэль Пуиг, режиссер Эдгардо Козарински.
Иногда слова подкрепляли бомбы: Херардо Вальехо эмигрировал после взрыва дома его родителей.
За ними последуют Соланас и Хетино, всемирно известный деятель театрального авангарда Роберто Виллануэва, писатель Освальдо Сориано, актеры Оскар Виаль, Зулема Кац, Сесилиа Рот, певица Мерседес Соса, почитаемая как «голос Латинской Америки». Сотни деятелей культуры.
Что касается зрителей «третьего кино», их теперь не разгоняли и не арестовывали, как при военных режимах, — их просто убивали.
В декабре 1975 года ААА захватил киношколу в Санта-Фе, открытие которой в 1956 году означало рождение нового аргентинского кино.
4
24 марта 1976 года генерал Видела арестовал Исабель Перон: новая хунта провозгласила «Национальную реорганизацию». Руководство подполья вроде бы даже вздохнуло с облегчением: новая власть положит конец оргии правого перонизма, а страшнее разгула ААА вряд ли что-нибудь случится.
Случилось. «Реорганизация» оказалась псевдонимом не террора, а геноцида всех, кто «левее стенки», молодежи и интеллигенции — в первую очередь. Праздник ААА действительно закончился. Но зачем Альянс, если отныне вся армия — огромный «эскадрон смерти»? До 30 тысяч человек — целыми семьями — «пропадали без вести»: и это не считая павших с оружием в руках или просто убитых на улице.
Исчезновение по-аргентински — ритуал, мучительный и зловещий. Похищение, бесконечные пытки, изнасилования в покрывших страну тайных тюрьмах, наконец, смерть.
Считанные единицы из числа «пропавших» так или иначе, но всегда чудом, выскочили из капкана: уругвайский писатель-эмигрант Марио Бенедетти, режиссеры Альберто Маркуардт и Марко Бечис. Чилиец Бечис, в момент похищения еще студент, снимет лучший фильм о «грязной войне» — «Гараж „Олимпо“» (1999) об «исчезновении» юной подпольщицы в тайной тюрьме.
Командному составу герильи выдавали ампулы цианида: многие десятки «офицеров» успели разгрызть их при аресте. Младшие командиры и солдаты роптали, требовали яда и для себя, опасаясь, что не успеют застрелиться.
Фернандо Соланас, Хуан Перон и Октавио Хетино, 1971
Множа ответные удары, подполье шло напролом и уже не позволяло себе роскошь избегать случайных жертв. В былые времена оно выпускало покаянные коммюнике, когда, скажем, при покушении (10 апреля 1972 года) на генерала Хуана Карлоса Санчеса случайная пуля скосила продавца газет. Теперь было не до сантиментов: адмирал Армандо Ламбрускини, член хунты, остался жив при покушении, а о его 15-летней дочери никто не пожалел.
О степени ожесточения можно судить по тому, что в июне 1976 года бомбу под кровать начальника полиции Сесарео Кардосо подложила лучшая подруга его дочери.
Героиня «Гаража „Олимпо“» — как раз и есть эта подруга.
Обезумели и вожди, бежавшие на Кубу и в Мексику, позировавшие, представительствуя за погибающих товарищей, с Улофом Пальме или Арафатом. Они вошли в историю как единственные руководители подполья, которых на родине подвергнут суду (2003) — Фирменичу придется снова уйти в подполье — не за терроризм, а за соучастие в убийстве карателями своих собственных бойцов.
То, что они ввели униформу для бойцов подполья, это еще полбеды. Но сопротивление в Аргентине агонизировало, а они безжалостно бросали тех, кто вырвался из ада, в «народные контрнаступления». Требовали при этом брать с собой для конспирации детей. Отдавали самоубийственные или шизофренические приказы: погрузить Буэнос-Айрес в хаос, совершая в день по 15 нападений, или захватить Фолклендские острова. Только при первом «контрнаступлении» бессмысленно погибли 600 бойцов. Последние диверсионные группы бесследно исчезли в 1979–1980 годах.
Кто-то из камикадзе даже не ступил на родную землю: «южным конусом» правил «Кондор».
? ? ?
35-летнего Глейзера переворот застал в Нью-Йорке, у его продюсера Билла Суссмана, но он вернулся в Буэнос-Айрес: там оставались его жена и коллега Хуана Сапир, маленький сын Диего, киногруппа, всех участников которой знал он один. Глейзер «пропал без вести» 27 мая 1976 года.
Последние дни или недели жизни он провел в одной тюрьме с другом, писателем и сценаристом Арольдо Конти. Комитет в защиту латиноамериканских кинематографистов — Коппола, Марлон Брандо, Артур Пенн — тщетно взывал к хунте.
Жена и сын Глейзера спаслись, чудом проскользнув мимо машины с убийцами, дежурившей под окнами родителей Хуаны: уходя в глухое подполье, она доверила им Диего. Друзья говорят, что долгое молчание Глейзера под пытками спасло их, дав время бежать в Перу, оттуда они успели разбрестись по миру до того, как местная хунта присоединилась в 1978 году — совместно с Эквадором — к «Кондору».
? ? ?
Франсиско Урондо, писатель и сценарист, начальник департамента изящных искусств Университета Буэнос-Айреса и автор книги интервью с выжившими в Трелеве («Расстрелянная родина», 1973) входил в высшее командование монтанерос: ему полагался цианид. По неким внутренним причинам весной 1976 года было решено перебросить его в провинцию. Он попросил высшее руководство не переводить его ни в Санта-Фе, ни в Мендосу: он и так был человек известный, а в этих штатах его знала каждая собака. Его поставили во главе «колонны» монтонерос именно в Мендосе. Он продержался месяц.
17 июня 1976 года за автомобилем, в котором ехали Урондо, его жена с годовалым сыном и еще одна партизанка, погнались военные. В дикой гонке, отстреливаясь, они уже оторвались от преследователей, когда Урондо затормозил: «Я раскусил ампулу, мне уже плохо, уходите».
Его спутницам с ребенком удалось уйти и добраться до столицы. В 2011 году группу полицейских осудили за его убийство. На процессе выяснилось, что он умер не от яда — яд он вообще не принимал — и не от пуль: ему проломили голову прикладом. Очевидно, Урондо соврал женщинам про яд, просчитав, что на автомобиле далеко не уйти, а у них есть шансы, если он останется и прикроет их бегство.
? ? ?
Каждый день — и это на протяжении нескольких лет — кто-нибудь из известных людей «пропадал без вести»: 128 одних только писателей и журналистов погибло — и это, очевидно, не полные данные.
Черные Ford Falcon, фирменные машины «эскадронов смерти», увезли профсоюзного лидера киностудии Хулио Карбони (май 1976 года), режиссера Энрике Хуареса, приветствовавшего «время насилия» (декабрь 1976 года), критика Энрике Рааба (апрель 1977 года). Руководителя «Перонистской театральной молодежи» Клаудио Адура с женой (ноябрь 1977 года), всеобщую подругу — писательницу Сузану «Пири» Лугонес (декабрь 1977 года), телеоператора Луиса Карлоса Монако с женой (январь 1978 года).
58-летний Эктор Герман Остерхельд был самым известным в Аргентине рисовальщиком комиксов. Военные имели на него зуб с 1968 года, когда он выпустил первую рисованную биографию Че, усугубив свою вину через два года биографией Эвиты. Он ушел в подполье вместе с четырьмя своими дочерьми, которым было от 18 до 25 лет. Они все «пропали без вести».
Роберто Карри был социологом и троцкистом, эволюционировавшим в перониста. По его книге «Исидоро Веласкес. Предреволюционные формы насилия» (1968), исследовавшей социально-политический контекст внутренних провинций, где еще рождаются народные герои-бандиты, снял фильм «Веласкес» (1972) Пабло Сир.
Сира убили в октябре 1976 года. Карри с женой дотянули до следующего февраля, когда тоже «пропали».
Колоритный бородач, одетый как гаучо, Хорхе Кафрун был не интеллигентским, а народным кумиром, актером и лучшим фолк-певцом Аргентины. Когда другие бежали из страны, он туда вернулся из Испании, где прожил несколько лет. Когда его просили спеть на концертах наглухо запрещенные хунтой песни, он пожимал плечами: когда народ просит, я не могу отказать моему народу. Он не мог вот так взять и «пропасть без вести».
В январе 1978 года Кафрун отправился в верховое паломничество к месту рождения Сан-Мартина, Освободителя Аргентины от испанского владычества. 31 января его сбил грузовичок, назавтра он умер.
? ? ?
Титры «Операции „Бойня“» читаются как расстрельный список.
Первым погиб Трокслер, не засидевшийся в кресле шефа полиции Буэнос-Айреса (1973–1974), но вошедший во вкус кино: он сыграл в «Сыновьях Фьерро» (1975) Соланаса. 20 сентября 1974 года ААА подкараулил его по пути в университет и расстрелял на глазах прохожих.
Вальша теперь звали «Эстебаном», «Капитаном», «профессором Неврусом» — он возглавлял разведку «Монтонерос». Дело по плечу человеку, раскрывшему план десанта на Плайя-Хирон и предупредившему Фиделя. О мартовском перевороте он тоже знал заранее от своих «кротов» в армии, и вождей «Монтонерос» предупредил тоже своевременно.
Вальш первым заявил им, что «Монтонерос» не спасут ни военные, ни политические методы. Потребовал стратегического отступления ради спасения людей и отречения от перонизма.
Вальш обманывал судьбу дольше многих. В годовщину переворота он разослал по надежным адресам ныне знаменитое «Письмо писателя военной хунте», готовое обвинительное заключение, в котором он сформулировал органическую связь геноцида с экономическими «реформами по Фридману». Назавтра в доме, где он встречался с семьей «пропавшего» товарища, его ждали. Вальш, декларировавший: «Заговорить — не преступление, преступление — попасться», успел выхватить пистолет и погиб в бою, как погибла его дочь, 26-летняя журналистка Мария Виктория. 29 сентября 1976 дом «Хильды», как ее звали в подполье, осадили солдаты. Когда все члены группы, кроме нее и ее друга Альберто Молины, были мертвы, они вышли на улицу и, выкрикнув: «Вы не убьете нас, мы сами выбираем свою смерть!», выстрелили друг другу в головы.
Мария Виктория
В венесуэльской эмиграции Хорхе Денти снял на основе «Письма» документальный фильм «Три А — три вида оружия» (1978) — пожалуй, что и первый антиглобалистский манифест.
«Пропал» Армандо Имас, ассистент Седрона.
Сам Седрон темно и страшно погиб в Париже, традиционной, но опасной столице аргентинской эмиграции: центр «Пилот» при посольстве Аргентины следил за беженцами. Хунту подозревают в его убийстве в той же мере, что и монтонерос, с вождями которых Седрон порвал публично.
В эмиграции он снял под псевдонимом Хулиан Калинки последнее коммюнике монтонерос — «Сопротивляться!» (1978). Это часовая проиллюстрированная хроникальными кадрами речь — в которую вплетаются более эмоциональные комментарии некоего обобщенного монтонерос — лидера «Монтонерос» Марио Фирменича, покинувшего родину в конце 1977 года. Даже не речь, а лекция о текущем моменте, возмутительно неуместная. Впрочем, на восприятие фильма опять-таки влияет позднее знание о брошенных Фирменичу обвинениях в том, что он чуть ли не с 1973 года работал на полицию.
23 мая 1980 года в Париже похитили богатого тестя Седрона, некогда президента Национального банка, мэра Буэнос-Айреса. Жена улетела на родину, надеясь собрать выкуп за отца. Ее мать информировала местную полицию, та — французов, 31 мая встретивших в аэропорту Орли вернувшуюся ни с чем Марту. Ее увезли — снимать показания — на легендарную набережную Ювелиров. Седрон подъехал туда.
Уже наступило 1 июня, когда он ушел за сигаретами, забытыми в автомобиле. По путаной официальной версии, в туалете штаб-квартиры полиции он — левша — четырежды ударил себя в сердце ножом, который на входе никто не изъял. 3 июня похитители освободили его тестя.
По версии жены, Седрон, рисковый мачо, затевавший уличные драки с превосходящими силами противника, погиб случайно: столкнулся в коридоре с кем-то из аргентинских дипломатов, той ночью шнырявших на набережной Ювелиров. Слово за слово…
Хуан Гельман
Погибшим мог только позавидовать Хуан Гельман, крупнейший латиноамериканский поэт, критик, сценарист фильмов Седрона «Дорогами Освободителя» (1971) — о Симоне Боливаре — и «Сопротивляться!». Накануне переворота «Монтонерос» отрядила его в Европу — организовать кампанию солидарности. Миссию он выполнил: коллективный призыв в Le Monde спасти Аргентину подписали, среди прочих, Улоф Пальме и Франсуа Миттеран.
В феврале 1979 года он, как и Седрон, объявил в той же Le Monde о разрыве с «Монтонерос». Обезумевшие вожди приговорили его к смерти. В его мадридский дом даже являлась с автоматом 32-летняя Адриана Легарт, в прошлой жизни гобоистка Национального симфонического оркестра, но приговор в исполнение не привела. Она сама безоговорочно верила вождям и «пропала» в Аргентине в сентябре 1979 года, брошенная в последнее и решительное «народное контрнаступление».
Хунта тоже не добралась до самого Гельмана, но 26 августа 1976 года «пропали» его 19-летняя дочь Нора-Ева, 20-летний сын, журналист Марсело Ариэль, и его 19-летняя, беременная на седьмом месяце, подруга Мария Клавдия Ируретагоена.
Только в 2000 году Гельман разыскал внучку, рожденную в тюрьме: после убийства матери ее, в числе 500 младенцев, отдали бесплодной семейной паре полицейских.
